«МЫ ОРИЕНТИРОВАНЫ НА СОЗДАНИЕ HOME-LIKE СРЕДЫ»

– До того как заняться бизнесом, вы работали в Российском Красном Кресте (РКК). Эта деятельность была как-то связана с уходом за пожилыми людьми?

– С 1998 по 2005 год я работал исполнительным директором отделения РКК в Юго-Восточном административном округе Москвы. При местном отделении РКК мы организовали социально-оздоровительный и медицинский центры, расположенные рядом, на первом этаже жилого дома. Мини-гостиница, которая фактически была социальным стационаром, предназначалась для пожилых людей, которые не могли самостоятельно дойти до поликлиники и получить помощь врачей-специалистов. Мы буквально вытаскивали их из квартир, приводили в порядок и выхаживали – одиноких, престарелых, ветеранов войны. Тогда такое – негосударственная стационарная социальная помощь – вообще в диковину было. Да и предлагаемые нами условия – одно-, двух- или трехместное размещение в комнатах с собственными санузлами – по тем временам были чем-то невероятным. У нас стояли отечественные функциональные кровати с американскими электроприводами. Эти изделия были настолько качественными, что некоторые из них исправно работают до сих пор.

В начале 2000-х в РКК начались, так скажем, организационные неурядицы. В результате в 2007 году деньги, предназначенные для обеспечения медико-социального ухода и соцобслуживания в стационаре, были фактически украдены у местного отделения представителями вышестоящего руководства, и мы больше не могли оплачивать аренду. Город забрал помещение, и проект закрылся. Я почувствовал возможность наступления чего-то подобного несколько раньше и поэтому в 2005 году вместе с партнерами создал компанию – ООО «Желтый крест». Кстати, то помещение до сих пор – уже более десяти лет – пустует, и я задумываюсь над тем, чтобы его вернуть.

– С чего начинался «Желтый крест» – первый в стране частный дом престарелых?

– Действительно, «Желтый крест» – первая частная компания, которая начала заниматься предоставлением медико-социальной помощи с обеспечением проживания и сразу старалась делать это официально и легально. Несколько позже меня, в 2007 году, на рынок вышла Senior Group (правда, тогда Алексей Сиднев еще не был владельцем этой компании). Так вот, если Senior Group начинался с квартир и коттеджей, то «Желтый крест», используя know how отделения РКК, – с нежилого помещения на первом этаже жилого дома в Москве. У нас там было два лицензированных медицинских кабинета и восемь жилых комнат. В то время еще нельзя было открывать пансионат в жилом здании, но можно было сделать мини-отель – я получил такое разрешение от Роспотребнадзора, который тогда пошел мне навстречу, потому как дело-то хорошее. Сразу же мы получили медицинскую лицензию на сестринское дело и терапию. Впрочем, очень скоро мы этот проект свернули, потому что параллельно создавали полноценный пансионат: в 2006 году завершили строительство здания, в 2007-м получили на него медицинскую лицензию.

Тогда же Senior Group открыла полноценный и по тем временам шикарный пансионат «Монино», а в 2012 году мы уже открыли второй филиал, который также начал функционировать на основе разрешения Роспотребнадзора и медицинской лицензии. Вслед за нами на этом рынке начали появляться и другие игроки, но легальных, ориентированных на качество поставщиков услуг среди них оказалось, увы, очень мало. В большинстве своем это были нелегальные, никому не видимые пансионаты – вот они сейчас и процветают, и дальше будут прекрасно себя чувствовать, если не введут детально продуманную систему лицензирования.

Нынешняя регуляторная практика дает возможность развиваться полулегальным операторам, которые опираются в своей деятельности на использование комбинации неформальных связей с локальными контролирующими органами и правовых лакун. Недавно, заметил, появились так называемые комбинированные сети: у них одно учреждение нормальное, с лицензией, а остальные – безнадзорные коттеджи, ну и качество услуг соответствующее. Как показывает опыт, со многими из коллег, представляющих так называемый серый сектор, можно и нужно выстраивать диалог, тем более что они на него настроены. Но для этого надо создать им повестку.

– Как изначально выглядела бизнес-модель «Желтого креста»? Вы же были, по сути, пионерами – равняться было особо не на кого, анализировать нечего.

– Вариантов для анализа всегда было предостаточно – есть страны, которые идут впереди нас, уже давно все модели испробовали и получили результаты. Надо только знать об этом опыте и уметь его анализировать. В этом мне помогло взаимодействие с коллегами из стран – членов Европейской ассоциации провайдеров услуг долгосрочного ухода. Благодаря ознакомлению с их опытом у меня сформировалось четкое понимание, что я не хочу реализовать модель «медицинского общежития», проявлением которой является, и еще долго будет являться, государственная система социального обслуживания. Мы ориентированы на создание home-like среды, адаптируемой под конкретные индивидуальные нужды подопечного с обязательным вкраплением в нее медицинского компонента. Иными словами, для меня это дом длительного сестринского ухода, который не должен превращаться в больницу, так как предполагается, что человек в нем проживет долго. В больнице же человек лечится непродолжительное время и возвращается домой. В этом разница.

Почему нужна медицина? Ни у нас, ни за границей нет домов престарелых, где живут здоровые люди, не требующие ухода и медицинского внимания, – это все сказки. Потому что все хотят жить дома, пока это возможно.

Недавно мы провели исследование, изучили контингент негосударственных домов престарелых в нескольких городах России. Определяли когнитивный статус, способность одеваться, соблюдать гигиену, принимать пищу, проживать самостоятельно. Выяснилось, что в 80% случаев подопечным требуется серьезная разноплановая помощь, что предполагает предоставление медицинских услуг. Вот, например, деменция. Вернуть к нормальному состоянию такого человека невозможно, но симптоматику можно смягчить. А это уже психотропные препараты, это медицина. Должны быть врачи, которые знают пациентов и наблюдают их в динамике. Если вы собираетесь работать для оказания помощи по всему спектру подопечных, от медицины не уйти.

– И все же на рынке немало пансионатов, которые, не имея медлицензий и врачей в штате, принимают постояльцев с тяжелыми заболеваниями (диабет, онкология) и даже паллиативных пациентов.

– Ну и как они их принимают? Положили пациента, а он через какое-то время умер, да и все. Бизнес-модель на крови, на смерти процветает. Что такое «паллиативный уход», который обещают сплошь и рядом? Есть паллиативная медицинская помощь, она входит в перечень видов работ и услуг, относящихся к медицинской деятельности и подлежащих лицензированию в качестве таковой, а под «паллиативным уходом» каждый может подразумевать что угодно. Нет понятийного аппарата. Хотя очевидно, что паллиатив – забота о человеке в конце его жизни – не может обходиться без медицины. Даже просто выдать таблетку, сделать укол – это уже медицинская деятельность, подлежащая лицензированию. А потому я считаю, что медлицензия должна быть у каждой организации, которая занимается предоставлением социальных услуг с обеспечением проживания. Сейчас это необязательно, что категорически неправильно в контексте заботы о качестве жизни и соблюдении прав подопечных. Лицензированное предприятие автоматически подсвечивается, попадает под мониторинг и контроль государства. Даже там, где есть контроль, люди десятками умирают от пролежней, страдают от результатов падения, чесотки, а сегодня и от коронавируса. Можно представить, что происходит там, где нет контроля и даже представления об уходе, каким он должен быть.

«У МЕНЯ ПО ГОСЗАКАЗУ СЕЙЧАС ЖИВУТ ВСЕГО ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА»

– Сегодня деятельность частных домов престарелых регулирует лишь 442-ФЗ «Об основах социального обслуживания граждан в РФ». Плюс реестры поставщиков соцуслуг. Эти регламенты могут служить инструментом контроля?

– Как инструмент контроля, 442-ФЗ не работает – там подразумевается только документальная проверка. Членство в реестре необязательно и мало что говорит о качестве услуг. Дух закона таков: раз учреждение входит в реестр, предполагаемый получатель услуг может выбрать его, и государство за это заплатит, и все. На самом деле в этом смысле членство в реестре пока настолько же бессмысленно, насколько часто и труднодостижимо. Замечу, что я постоянно приглашаю Минтруд и Министерство социального развития Московской области прийти и посмотреть, как у меня все устроено, но они, к сожалению, в гости не заходят. И направлять ко мне получателей социальных услуг тоже не хотят – не имеют возможности или не хотят платить мне денег. У меня по госзаказу сейчас живут всего четыре человека из Москвы (раньше бывало намного больше) и ни одного – из Московской области. То, что деньги следуют за потребителем, – миф, это только на бумаге так. Фактически этого нет и, самое главное, пока не предвидится.

– Какие критерии оценки качества оказываемых оператором услуг должны, на ваш взгляд, применяться? Следует ли судить о качестве, например, по содержанию штатного расписания, численности постояльцев и курирующих их сиделок?

– Оценка качества услуг путем подсчета соотношения числа пациентов на одну сиделку определенно пережиток прошлого и попытка простого решения сложных проблем. Такой подход еще более или менее применим в учреждениях на 150 и более человек, хотя и то большой вопрос. Я на основе анализа международного опыта и, самое главное, командной работы со своими сотрудниками написал собственную концепцию.

Она имеет в основе ряд основополагающих вещей. Должна быть полная взаимозаменяемость персонала. Все функции, включая базовый уход, питание, бытовые услуги, досуг, должны осуществлять одни и те же люди. Только медицинское обслуживание лежит исключительно на медсестре. Но и медсестра должна не только уколы делать, но и осуществлять все вышеперечисленные функции. Да и я не просто какой-то начальник для своих сотрудников, они прекрасно знают, что я сам умею ухаживать за пожилыми людьми.

Я предлагаю вообще забыть о штатных единицах или единицах физических лиц и сосредоточиться на количестве часов, потраченных на определенные процессы, и на управлении рабочим временем. У нас время, которое помощник по уходу тратит на уход за конкретным человеком, находится в прямой зависимости от присвоенной пациенту группы ухода (то есть от тяжести его состояния).

Более того, утром и вечером нагрузка больше, чем днем, поэтому выполняемые помощниками по уходу задачи должны быть правильно разнесены во времени. Так что качество зависит не от количества единиц в штатном расписании и его заполненности (тем более, если речь идет о небольшом пансионате), а от правильной организации рабочего времени.

– Предположим, что у вас персонал правильно загружен и за счет этого постояльцам обеспечено достойное качество ухода. Какова сегодня рентабельность вашего бизнеса?

– Прибыльным этот бизнес пока назвать нельзя. Хотя он мог быть таковым, если бы все было устроено по-другому: справедливо, исходя из интересов получателей услуг и по закону. Понятно, на костях, на смерти можно сделать деньги и достичь хоть 80% рентабельности. Если нормально не кормить, не поить подопечных, на всем экономить. В таком «социальном предпринимательстве» высот достигают операторы, у которых, если выражаться витиевато, нет баланса между ценностями и интересами. Под интересом я понимаю выручку, под ценностями – качество услуг. Причем такой «успешной» может быть не только «черная» или «серая», но и вполне себе «белая» компания. А компания, которая в первую очередь ориентирована на качество услуг, не достигнет без специальных усилий и 30% рентабельности. Никто, конечно, не может работать себе в убыток. В краткосрочном периоде такое возможно, но в долгосрочном – нет, потому что коммерческое предприятие должно каким-то образом покрывать расходы и получать прибыль.

Мы – маленькая частная организация. Мы работаем по старинке, в здании на земле, которая принадлежит моей семье. У меня нет никаких инвесторов, нет этого груза ответственности перед ними за плечами, который имеется у некоторых моих коллег. Я свободен в экспериментах, поиске и ошибках. Конечно, с другой стороны, это существенно ограничивает мои финансовые возможности. Мне не раз предлагали частные инвестиционные деньги, но это не мой стиль. Имею за плечами определенный опыт и с опаской отношусь к чужим деньгам.

– А вообще, насколько этот рынок сегодня привлекателен для инвесторов?

– Инвесторы пока только присматриваются к нашему сегменту, изучают вопрос. Пока этот рынок нормальному инвестору непонятен. Как только рынок будет структурирован, как только появятся внятные правила игры, четкие перспективы и ориентиры для получения дохода, у этого сектора отбоя от денег не будет. Есть институциональные, частные, private equity инвесторы, которые с удовольствием вложат средства в сектор. Но сейчас вкладывать в то, что вдруг придут и закроют не пойми за что, никто не будет. Вспомните хотя бы историю, когда крупная французская сеть Orpea Group хотела в России свой центр построить. Передумала! Из-за того, что у нас для операторов не созданы нормальные условия.

– Есть ли какая-то связь между возглавляемым вами Благотворительным фондом РКК и «Желтым крестом»?

– Поначалу (а я возглавляю фонд с 2016 года) у меня были определенные мысли на счет того, что можно было бы использовать сопричастность к фонду как маркетинговый инструмент, действующий в интересах компании «Желтый крест». Но, к сожалению, вскоре «Желтый крест» сам поневоле превратился в основного спонсора деятельности, осуществляемой под эгидой РКК на ниве ухода за пожилыми людьми. Впрочем, сейчас я вижу свою миссию в том, чтобы привести негосударственный сектор рынка в порядок.

Во-первых, когда еще не было профессионального стандарта «Сиделка (Помощник по уходу)», мы в «Желтом кресте» создали несколько учебных курсов, на основе которых от имени РКК обучили, в основном бесплатно, новой зарождающейся профессии сотни людей. Во-вторых, когда профессиональный стандарт появился, я лично, используя помощь сотрудников «Желтого креста», разработал дополнительную профессиональную программу повышения квалификации «Уход за людьми с дефицитом самообслуживания» и представил ее от имени РКК. Документ был акцептован Минтрудом и разослан в регионы как руководство к действию. В-третьих, компания «Желтый крест» была главным действующим лицом при создании методического пособия «Уход за ослабленными пожилыми людьми», на титуле которой присутствует эмблема РКК. Это единственное на данный момент методическое пособие, признанное и одобренное Минтрудом и Минздравом РФ. Кстати, оно было написано здесь, в «Желтом кресте», и издано за наш счет, авторские права принадлежат нам, а также РКК и Российскому геронтологическому научно-клиническому центру, возглавляемому Ольгой Ткачевой. Я несколько раз подавал заявки на президентский грант для подготовки такого пособия, но ничего не получил.

«ЛИЦЕНЗИРОВАНИЕ НАДО ПРОВОДИТЬ ПО ВИДАМ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ»

– Почему вы взялись бороться за чистоту рынка? И почему, как вы считаете, этим не занимается государство?

– Государство не хотело смотреть в сторону зарождающегося негосударственного сектора, да и сейчас не горит большим желанием сотрудничать с ним, использовать его потенциал. По мнению профильных региональных регуляторов, учреждения, которые не входят в систему, не имеют к ним отношения. Они всегда говорили и сейчас продолжают считать, что негосударственный сектор их не касается, особенно те операторы, которые не входят в реестр поставщиков соцуслуг.

Причина в неспособности или нежелании разграничить две функции – государственное управление и государственное предпринимательство. А потребность в уходе, в силу роста продолжительности жизни и старения населения, тем временем лавинообразно растет. Большое число людей на дому обслуживаться не могут – гниют заживо на диване, несмотря на раскрученную систему долговременного ухода, искусственно ориентированную на предоставление медико-социальной помощи на дому.

Государство, а точнее некачественное государственное администрирование, виновато в том, что допустило такой сценарий развития событий. Сейчас оно пытается бороться с тем, что получилось, но, к сожалению, делает это поверхностно. Все эти попытки государства регулировать отрасль превращаются в компанейщину. Механизмы не меняются, новации не вводятся, устоявшиеся негативные тенденции не переламываются. В таких условиях может расти только нелегальный рынок. Несломленная инерция работает против современных подходов и качества.

– И все же в начале 2021 года Минтруд заговорил о необходимости лицензирования.

– Пока «лицензирование» просто слово, прозвучавшее в момент перехода, как говорится, с корабля на бал. Быстрое политическое решение было принято после череды пожаров, поручение пришло с самого верха: чтобы такого больше не было. Сказали: давайте лицензировать. А как и что лицензировать? Этого не сказали. Лицензирование надо проводить по видам деятельности, а обязательные требования должны быть дифференцированными – в зависимости от того, какой контингент обслуживается. Я от имени профессионального сообщества предлагаю Минтруду использовать именно такой подход. Вот у нас в «Желтом кресте» шесть групп ухода, принадлежность человека к той или иной из них зависит от того, какой объем помощи ему требуется. Можно положить их в основу создания списка лицензируемых видов деятельности. Игрокам рынка должно быть предложено множество акцептованных Минтрудом и Минздравом (Российским геронтологическим научно-клиническим центром, а если это паллиативный уход, то ФНПЦ паллиативной медпомощи ПМГМУ им. И.М. Сеченова) инструментов измерения потребности в помощи. Понятных, несложных, прозрачных.

Россия – страна большая, неоднородная. Экономические условия, культурные и социальные факторы, уклад, национальные и конфессиональные особенности в отдельных регионах – разные. По моему мнению, Минтруд должен дать на выбор десяток инструментов, и пусть регионы сами выбирают, какие рекомендовать своим поставщикам.

– Пока Минтруд сосредоточен на пожарах, точнее на противопожарных мероприятиях.

– Толку от того, что они к этим пожарам привязались, будет очень мало. Все равно зима придет, будут гореть дома. К сожалению, учреждения для пожилых часто горят, в том числе в силу техногенных причин. Во всем мире. В развитых странах – во Франции, Израиле, Южной Корее, Японии. Есть портал CTIFF – открытый источник, из опубликованной там информации следует, что в РФ пожаров намного меньше, чем в США, а людей гибнет на порядок больше. Я думаю, что это повод задуматься, в том числе и МЧС. Безусловно, проблема есть, но ее надо не с одной стороны решать. И профилактика нужна, и огнеборцев надо тренировать.

Я призываю наши профильные министерства – Минтруд и Минздрав: давайте сначала совместными усилиями создадим понятные правила, а там – в организованной, структурированной среде – и с пожарами разобраться будет проще. Если вопрос лицензирования будет хорошо продуман, все логично выстроится, – это будет во благо. Государству, получателям услуг, нормальному бизнесу. Если опять у них не получится нормальные регуляции создать, а получится как всегда, кто будет виноват?