– Как вы, работая только за счет ОМС, планируете возвращать инвестиции?

– Существующие сегодня в Москве тарифы на услуги, в принципе, разумные. Если не будет серьезного скачка курса валют, потому что за оборудование мы все-таки рассчитываемся в долларах, то окупить вложенные в проект средства получится, нужна только полноценная загрузка. Если город включит нас в маршрутизацию и будет направлять к нам пациентов, то в прогнозируемые сроки мы окупим инвестиции. Понятно, что на такие длительные сроки окупаемости в России редко кто ориентируется: если за полтора года инвестиции не отбиваются, значит, такой проект и не нужен. Глобальную историю с таким подходом не реализуешь.

Конечно, я разделяю вложения на два направления – инвестиции в здания и сооружения и расходы на оборудование. Капитальные затраты у нас действительно серьезные – заменена вся инженерия, перекрытия, вентиляция, электричество, по сути дела не осталось ничего, кроме фундамента и стен. Все это, соответственно, долгие вложения, окупаемость которых надо рассчитывать минимум на 20 лет, а вот оборудование, конечно, придется менять значительно чаще – каждые семь-восемь лет, мы к этому готовы. Да и потом, понятно, что ММОЦ – это в какой-то части социальный проект, ответственность нашей компании перед обществом.

– Как должна быть выстроена маршрутизация? Одно дело – направлять пациентов на ПЭТ, которой в городе мало, другое – в онкологический центр, где есть все то же самое, что и в городских медучреждениях.

– Пример с ПЭТ-диагностикой очень хороший – действует городской координационный центр, через который все заявки рассылаются по медучреждениям, в которых есть свободные для приема слоты. Главное, что это позволяет избежать длинных очередей. Можно ли так организовать процесс в лучевой или лекарственной терапии? Думаю, да. Но еще лучше – дать возможность вести пациента от первичной консультации до излечения.

Сегодня, если к нам обращается человек с направлением 057/у-04, то непосредственно к лечению он приступает через 30–45 дней. Это, с учетом всех нюансов маршрутизации, быстро. А вот если у нас будет право первичного приема, то этот срок можно сократить до 10 дней, так как целый ряд процедур в ММОЦ можно сделать прямо в день обращения.

В этом наше преимущество – не только для пациента, хотя он важнее всего, но и для города.

– А городу что с того?

– Во-первых, этот объект, по факту, принадлежит городу и находится в его системе, во-вторых – это не просто здание, а оператор, который берет на себя ответственность за коллектив, его компетенции, повышение квалификации и заработную плату. Нет головной боли с закупкой и ремонтом оборудования, лекарственным обеспечением. Чтобы это все работало, нужно только направлять нам пациентов, ставить KPI и смотреть за их исполнением. Мы готовы браться и отчитываться за каждый законченный случай лечения, отвечать за качество медицинской помощи. Конечно, для этого необходимо подключить нас к ЕМИАС, дать возможность отслеживать весь путь пациента, видеть его историю болезни и на основе этого проводить консилиумы, принимать решения.

– Судя по тому, что при ММОЦ будет гостиница, вы больше рассчитываете на иногородних пациентов?

– Мы принимаем всех – и москвичей, и жителей других регионов. Гостиница нужна не только для жителей дальних территорий, но и, например, пациентов из Московской области или в ситуации, когда прерывать лечение нельзя, но надо где-то какое-то время пожить.

– Будет ли в ММОЦ оказываться медпомощь детям?

– Да, в центр переезжает наш проект с Морозовской детской больницей, он расширяется – с двух коек до десяти. Кроме того, мы готовы принимать детей на лечение при наличии направления и из других медучреждений.

– Рассчитывать на ОМС, особенно в Москве, тем более – в онкологии, рискованно. Все мы помним начало этого года, когда пациентов ГК «Медси» директивно отправили в городские медучреждения. Вас это не пугает?

– Важно, что мы все-таки несколько отличаемся от многих компаний на рынке – тем, что чувствуем себя уверенно с экономической точки зрения. Это дает нам возможность взаимодействовать с государством и реализовывать проекты подобных масштабов. Конечно, нам хотелось бы, чтобы проект «взлетел». Потому что людям это точно нужно, и мы это делаем для них.

Я знаю, что пациент будет голосовать ногами и уже делает это – нам выделили для начала 100 случаев химиотерапии, а мы с конца апреля пролечили уже тысячу человек.

Мы не можем отказывать, а с другой стороны – востребованность такой помощи не заметить невозможно. С государственными клиниками мы точно не соперники, а союзники, потому что все мы работаем ради пациента.

– Как происходит интеграция EMC с «МедИнвестГрупп», которая тоже ориентирована в основном на ОМС?

– Пока происходит знакомство – изучаем друг друга, чтобы понять, как и что объединить с точки зрения компетенций и активов. Мы с вами пару лет назад обсуждали, что ММОЦ может стать центром компетенций, который будет поддерживать множество других наших проектов – тех же ПЭТ-центров. С пациентом работает лаборант, а специалисты уже здесь читают снимок, делают заключение. Почему бы не объединиться с партнерами на этой базе? Так что мы ищем такие точки соприкосновения.

Большой плюс в том, что ЕМС и «МИГ» никогда не были в какой-то конфронтации на рынке, поэтому договариваться о чем-то нам с точки зрения стратегии и «операционки» гораздо проще. По сути, мы движемся к одной цели – работая в системе ОМС, сделать понятную, прозрачную и эффективную структуру.

– И в этом вы не одиноки – все крупные игроки сейчас так или иначе двигаются в ту же сторону. Как вы оцениваете, например, активизацию в сегменте онкологии ГК «Мать и дитя»?

– Эти шаги логичны и понятны, равно как и стремление найти компетенции в этом направлении в лице известных на рынке специалистов, так как времени на накопление экспертизы уже нет. Рынок огромный, я уверен, что всем нам хватит на нем места. Обстановка сегодня существенно ограничит выездной медицинский туризм, соответственно, увеличит спрос на внутреннем рынке. Пациентов хватит на всех – к сожалению, их становится только больше, и все они нуждаются в качественной медпомощи.